Перед стеклянными дверьми, обшитыми керамическими панелями, расположилась охранная турель на сервоприводах. С тихим жужжанием она повернулась, ловя меня в прицел. Я толкнул дверь и спустился по широкой лестнице, облицованной мрамором. Покосился на комнату полиции за темным бронированным стеклом, пропускающим свет только в одном направлении. Меня обычно успокаивало присутствие полиции: особенно в такие моменты, как прием слепка памяти, когда я сам становлюсь совершенно беспомощным. Сейчас, когда в Городе произошел страшный теракт, потребность в защите должна была усилиться, – но я ее не чувствовал. Просто хотел поскорее забыться.
Прямо на платформе было устроено нечто вроде офисного пространства с перегородками. Тридцать отсеков, в каждом из которых – кресло и стойка со шлемом. У входа – стол с компьютером. Медсестра лет сорока пяти. Я протянул удостоверение, и она, цифру за цифрой, вбила номер в компьютер. Кажется, в зале никого. Я сегодня первый.
Сразу за столом, справа, примостилась ширма для переодевания, но я ее проигнорировал. Просто снял ботинки и поставил их рядом с креслом. Расстегнул пуговицу на брюках, ослабил ремень и постарался устроиться как можно удобнее. Всю ночь мне предстояло провести без движения. Если где-то натирает – я не узнаю об этом, пока не проснусь.
Медсестра натянула резиновые перчатки и подкатила тумбочку на колесиках. Я по привычке отвернулся, чтобы не видеть, как она вводит иглу. По вене заструился холод.
– Расслабьтесь! – строго сказала она и сняла с держателя на стене шлем. За ним тянулась спираль кабеля.
Я чуть приподнялся, и мне на голову опустилась темнота. Вновь откинулся – шлем вошел в полукруглый паз под затылком. Медсестра опустила по бокам наушники, и мир погрузился в тишину.
Препарат уже действовал, и я чувствовал легкость. В наушниках зазвучала мешанина звуков, мягкая, вроде шуршания листвы. В ближайшие семь часов мой мозг будет невероятно восприимчив к информации. Начало покалывать голову: заработали электроды. Я погружался в транс.
* * *
В мир ворвались тревожные звуки. Потом – яркий свет. Голова взорвалась болью.
– Слышите?! – гремело вокруг меня. – Вы меня слышите?!
Я приоткрыл глаза. Гигантская фигура нависала надо мной, разрезая мою голову на части лучом фонаря. Рядом кто-то кричал.
– Пожалуйста, сидите! Сейчас придет доктор!
Тело болело так, будто меня избивали несколько часов, а череп словно вывернули наизнанку. Я вдруг понял, что весь в поту, и меня колотит. Судя по звукам, за стенкой кого-то рвало.
Из глаз потекли слезы. Сквозь них я разглядел на человеке, сорвавшем с меня шлем, бронежилет и значок. Полиция! Что же они творят?!
Потом, кажется, был доктор и осмотр. Всего таких, как я, оказалось четверо. Нас посадили в броневик. Пообещали объяснить все в Управлении.
По дороге я старался держать голову так, чтобы она не тряслась. Каждая трещина и яма на дороге вызывала боль. Воспоминание, неприятное, как скверный вкус во рту… Света, Юля… Я согнулся, и меня вырвало на пол броневика.
Не буду утомлять вас описаниями переходов и кабинетов, волокиты, пока капитан Космач проверял мою личность и ходил куда-то за кофе. Расскажу только самую суть. И вначале нужно пояснить, как распространяются слепки памяти.
Исходные файлы загружаются на сервер, расположенный где-то в недрах Управления, и передаются на аппарат получения слепка – тот, что со шлемом – при регистрации посетителя зала памяти. После завершения процедуры – неважно, штатного или внештатного – локальный файл автоматически удаляется во избежание повторного использования. Восстановить его можно только путем нового обращения к серверу.
Так вот, вчера некий хакер подменил файлы на сервере, и несколько часов это не обнаруживалось. Ровно десять человек в двух центрах обмена памятью успели начать прием слепков.
Только около полуночи технический сотрудник центра обнаружил следы взлома в реестре. Еще два часа ушло на то, чтобы понять, что это и впрямь был взлом, а не иной сбой. Сотрудник перешел к списку файлов, замененных хакером. Этот переход был отслежен специальным приложением, и файлы моментально уничтожились. Теперь правительство знало о самом факте подмены, но не знало и не могло узнать, что именно было зашифровано.
Капитан спросил, могу ли я описать ли я содержимое слепка. Не помню в точности, что я ответил. Может быть, вообще ничего, а просто спрятал лицо в ладонях. Но хотел бы я сказать следующее:
– Когда с меня сорвали шлем, светя в лицо фонарем, я с трудом вспомнил, кто я вообще такой, и где нахожусь.
Следующие слова капитана дошли до меня как будто по трубе. Казалось, звуки резонируют от стенок.
– Да… что уж тут, нашим сотрудникам стоило действовать мягче, но случай уникальный, сами понимаете… мы хотели как можно раньше вытащить своих граждан из этого пагубного… гм… Пожалуйста, сообщите, если что-то вспомните. И вообще, если будете себя плохо чувствовать, или будут другие странности… Можете звонить напрямую мне… – он протянул визитку.
– Капитан…
– Слушаю.
– Что происходит? Вначале теракт на заводе, теперь это… За этим стоят сепаратисты?
– Вы же знаете… я всего лишь полицейский. Но… иногда жалею, что не солдат. Или не генерал. Если бы за каждый их теракт мы сжигали бы квартал желтой зоны… они, видать, подумали бы дважды.
* * *
Автобусы еще не ходили, и я решил пройтись. Занимался рассвет, а ночь, похоже, была ветреной, и ветер разогнал запах, оставшийся после кислотного дождя. Вдалеке виднелся огрызок высотки. Верхняя часть почернела и частично обрушилась. На том, что осталось от верхушки, заиграли солнечные лучи. Где-то далеко за моей спиной, еще невидимое мне, вставало солнце.
Улицы были пусты, но мне вдруг показалось – впервые, – что они таят угрозу. Среди нас скрывались террористы, готовые убить десятки и даже сотни невинных людей, готовые лезть нам в голову и записывать туда всякую дрянь. Что они записали? Не знаю.
Меня снова знобило. То ли от холода, то ли от усталости. Страшно хотелось спать. Глаза забегали, выхватывая крыльцо у подъезда под навесом, каменные скамейки, источенные кислотой. Хотелось растянуться, закрыть глаза и вздремнуть – хоть минутку.
Пикнул коммуникатор. Я взглянул на экран. Имя собеседника было скрыто, но горела маленькая зеленая иконка щита – символ правительства Города.
«Доброе утро, Глеб. Уже не спите? Пожалуйста, ждите там, где находитесь. Маркелов».
Маркелов, Маркелов… Сегодня утром я туго соображал. Маркелов?
Я все вспомнил. Конечности закололо от адреналина, я мигом собрался. События последней ночи разлетелись по темным углам и поблекли при свете утра. Возможно… очень возможно, скоро я узнаю, будет ли моя дочь жить.