Борьба или бегство. Часть 2, глава 3

Жизнь ставила мне вилку. Говорят, если не знаешь, какой из двух вариантов неправильный, то нужно найти третий.

Моя зависимость от Тани очевидно причиняла неудобства, ограничивала. Нужно было разрушить эту болезненную связь, отбросить пустые надежды и сосредоточиться на реальных перспективах. И узел всех проблем можно было разрубить единым махом.

Я никогда не любил Таню по-настоящему. Пусть она и обладала массой достоинств, но будущего с ней быть не могло. И всегда, на всём протяжении отношений с Таней, я не переставал любить Надю. Когда мы расставались, я мечтал глотнуть свободы… Что ж, это было сделано.

Был ли я готов к возобновлению отношений с Надей? Однозначно ответить на этот вопрос было трудно. Пресыщение свободой не наступило, однако чувства к Наде определённо были живы. Я был уверен, что и она по-прежнему любила меня. А значит, её можно было вернуть – оставалось лишь найти компромисс в наших разногласиях.

Начни мы с Надей снова встречаться, я с радостью умотал бы с ней на любой край света, плюнув на Анапу и Таню.

Мне стало неловко при мысли, что я хочу использовать любовь к Наде как инструмент, чтобы освободиться от чувств к Тане. Но я сказал себе, что последнее – лишь приятный побочный эффект. Главной ценностью определённо была Надя.

Я стал чаще писать ей, выбирая только позитивную и нейтральную информацию: звери, закаты, работа. Надя была не против – хотя о себе почти не говорила.

Однажды она спросила меня о Тане, и я признался, что жил с ней в Австрии – это и без того не было секретом в кругу наших общих друзей. Но значение этих отношений я сознательно принизил, заявив, что Таня интересовала меня лишь как любовница, а сейчас уже не играет никакой роли в моей жизни. Я признался, что переживаю из-за предстоящей поездки в Анапу, потому что мне совсем не хочется видеть Таню.

– Почему? – спросила Надя.

– Потому что сейчас мне хочется разделять путешествия и приключения только с одной девушкой. И это не Таня.

– Можно же объяснить ей, что теперь вы будете просто дружить – и не больше.

– Да, ты права… Мне просто не очень хочется её видеть.

«А с другим парнем мне хочется её видеть ещё меньше». Этого я не сказал.

Естественно, я предлагал Наде встретиться. И она согласилась – спустя всего две недели после первого предложения! Ну, как «согласилась»… Сказала, что будет готова на это месяца через два. Что ж, это было вполне в её стиле, и я воспрянул духом.

Моя жизнь преобразилась. До сих пор болезненное желание обладать Таней соседствовало во мне с пониманием, что награда эфемерна, ведь Танины чувства стоили недорого и могли пропасть так же быстро, как и появиться. Это едва ли не приводило меня в отчаяние, ведь страсть вынуждала меня стремиться к тому, что неизменно принесло бы в дальнейшем новую боль. Теперь же у меня появилась надежда на что-то настоящее и светлое, чего не нужно было стыдиться. Мечты обретали плоть, и я отдался им всей душой.

* * *

Февраль закончился и уступил место ранней московской весне с её бестолковым слепящим солнцем, месивом из мокрого снега и грязи, тёмными ручьями талой воды, оттаявшим мусором и прелыми прошлогодними листьями. Я любил это время, но сейчас я любил его особенно, и каждая дворовая псина, каждая синица, с удивлением щебечущая о том, что пережила зиму, каждый куст, на котором начинали набухать почки – всё вызывало у меня невероятное чувство. Казалось, во мне скопилось море любви, и я без оглядки тратил её, раздавая направо и налево. Хотелось прыгать от радости и делиться с Надей всеми этими моментами счастья, но нужно было держать себя в руках: вряд ли такой энтузиазм пришёлся бы ей по вкусу после полугода разлуки. Я старался выражать свои эмоции сдержанно, но всё равно писал ей каждый день.

В моей голове уже рождались планы на будущее: куда мы поедем, чем займёмся. Мысли о Тане закономерно отошли куда-то в глубь сознания. Заноза из сердца не исчезла, но теперь можно было просто не обращать на неё внимания и ждать, когда она рассосётся.

Впрочем, отношения с Надей развивались несколько труднее, чем я надеялся. На мои сообщения она отвечала будто бы с опаской. Я понимал, что ей всё ещё тяжело, и не обижался, но тосковал по тем временам, когда мы доверяли друг другу полностью. Хотелось, чтобы Надя, как раньше, обняла меня, укрыла от мира. Но для этого нужно было потерпеть.

* * *

Рабочее общение с Таней продолжалось: у неё не должно было возникать сомнений, что поездка в Анапу состоится, как и моё в ней участие. Попутно Таня делилась новостями про Ваню. Я с трепетом и волнением ждал момента, когда он наконец сдастся под её натиском. И вот Ваня согласился забрать её после учёбы на машине. Зная Таню, я понимал, что из такого шанса она постарается выжать максимум, и пожелал ей удачи.

Этой ночью я не мог заснуть несколько часов. Поиски валерьянки по ящикам и дверце холодильника плодов не принесли. Меня взяла злость: вся правда о Тане уже была мне известна; давно было ясно, что и с Ваней она своего добьётся. Увы, надежда на другой исход была так сильна, что разуму не удавалось до конца убить её.

Я снова улёгся в постель и решил, что заставлю себя уснуть во что бы то ни стало. Примерно через час мне удалось провалиться в беспокойную дрёму, в которой я и провёл всю ночь, – то засыпая, то просыпаясь.

Днём я выждал до обеда, обсудил с Таней одну из рабочих задач, а уж потом небрежно спросил, как прошло их свидание.

– Нормально.

– Давай уж поподробнее.

– Зачем тебе это знать?

– Может, потому, что ты и так мне Ваней все уши прожужжала? Ты знаешь, что я уважаю твои чувства и твой выбор, но хочу честности.

Таня уступила.

– Мы разговаривали два часа. Он признался, что я всё ещё ему нравлюсь. Потом сказал, что мы никогда не сможем быть вместе. Потом мы трахались на парковке. Он отвёз меня домой, и мы ещё полчаса сидели в машине, держась за руки.

– Что ж, поздравляю.

– С чем? Он же сказал, что не будет со мной встречаться.

– Будет.

– Знаешь, твои слова поддерживают меня. И дают надежду.

Какой я молодец, однако.