Моё увлечение, хотя и зашло весьма далеко, всё же находилось под контролем. С Таней я вёл себя беспечно, показывая, что произошедшее не произвело на меня впечатления. О моих переживаниях до сих пор не знал никто, кроме меня самого. Это делало их несуществующими для мира, а значит, как будто нереальными.
Рассказав мне про Ваню, Таня раскрыла карты. После этого наше общение должно было стать откровеннее или прекратиться вовсе. И оно стало откровеннее – но лишь внешне. Теперь я общался с ней не как с той, в которую влюблён, и даже не как с подругой, которую глубоко уважаю. Нет, своим новым поведением я внушал ей мысль, что она – лишь одна из подружек, примечательная главным образом тем, что с ней у меня был (и, возможно, будет снова) секс без обязательств. Разговоры наши были теперь полны пошлых намёков и шуток на тему Таниного распутства.
Каждый раз, отпустив очередную подобную шуточку, я замирал: вдруг Таня оборвёт меня и вступит в спор. Вдруг я неправильно разгадал значение двух измен подряд, и она не распутна, а просто влюбилась или растерялась, или какие там ещё могут быть причины? Если бы она сказала: «Миша, это всё весело, но всё же ты не прав. Ваня был лишь мимолётным увлечением, ошибкой. Я очень хотела бы быть с тобой – и только с тобой», – я был бы счастлив. Но всё это оставалось в области фантазий. Таня не только не протестовала, а напротив, как мне показалось, даже испытала облегчение. Она напропалую кокетничала, поддерживая новый стиль общения.
Это не только каждый раз ранило меня, но и плохо вязалось с тем, что я уже знал о Тане. В памяти крепко засело воспоминание о первой ночи в Австрии: растрёпанные волосы, слёзы и «Если я пересплю с тобой, то буду считать себя шлюхой». Что в её поведении было искренним, а что – напускным, я пока не разобрался.
* * *
Пока я прикладывал усилия к тому, чтобы скрыть свои настоящие чувства, Таню они, похоже, и без того ничуть не волновали. Она была целиком сосредоточена на своих переживаниях, и мне оставалось лишь дивиться, сколь сильно они походили на мои. Ирония: я считал Таню лишь приятным приключением, она сама примерно так же относилась к Ване. Таня бросила меня – и задела мою гордость, Ваня точно так же поступил с ней. Теперь она не могла просто так оставить его, а наоборот – привязывалась всё сильнее.
Ваня бросил Таню «окончательно и бесповоротно», но тут определённо имелось поле для манёвра. Они ходили в одну секцию по тайскому боксу и потому регулярно виделись. Таня же сделала выводы и теперь являла Ваниному взору образ девушки, запутавшейся в своих чувствах, но прозревшей и раскаявшейся. Она бомбардировала его звонками и сообщениями, просила подвезти после тренировок, пускала в ход взгляды и просчитанные касания по дороге в раздевалку. Ваня держался.
По Таниным рассказам мне уже нравился этот простой парень. Он работал в МЧС и был кандидатом в мастера спорта по тайскому боксу. Пока я разбирал свои чувства на составные части, как механизм, и прятал одно, доставая на свет другое, чтобы достичь нужного внешнего эффекта, – Ваня отдавался страсти целиком. Он бросался в омут с головой и, вначале влюбившись в Таню, потом без раздумий порвал с ней. В отличие от меня, он не представлял, как можно спать с девушкой, которая спит с кем-то ещё. Теперь же его мучили сомнения и неопределённость. Он то игнорировал Таню по нескольку дней, то срывался и начинал говорить. Он заявлял, что ему наплевать на неё, называл шлюхой и утверждал, что ему нужен был от неё только секс. Но Ване было далековато до моего умения притворяться: даже мне, имеющему в распоряжении лишь пересказы, было очевидно, насколько сильны на самом деле были его чувства.
Вряд ли Таня представляла, какую бурю вызывали во мне эти рассказы.
– Он наконец признался, что был в меня влюблён! – написала она в один из вечеров.
В моё сердце вошла игла.
– Сегодня праздник у ребят, ликует пионерия.
На следующий день:
– Он опять сказал, что мы никогда не будем вместе.
Сердце наполняла томительная надежда: вдруг Ваня действительно порвёт с ней?
– Где-то мы это уже слышали. В вашей истории анекдот на баяне, давай уже больше взрывного действия.
Я всей душой болел за Ваню в этой битве, но знал: рано или поздно он сдастся. Ваня был прост и честен, а Таня – умна, хитра и настойчива. Она прекрасно умела убеждать, а Ваня слишком сильно хотел, чтобы её слова оказались правдой.
Это было забавно. Работая программистом, я порой решал задачи высокой сложности – Таня вряд ли смогла бы понять даже их условия. Я был старше и, в конце концов, я был её начальником. Что касается Вани, то его работа и спортивные результаты показывали, что он волевой и сильный человек. Я прекрасно представлял, какие нужны усилия и личные качества, чтобы получить первый взрослый разряд в тайском боксе. И он, и я физически были несравненно сильнее Тани и могли бы справиться с ней одним щелчком. И всё же мы оба болтались, привязанные к ней, будто тряпичные куклы, реагируя на каждое её движение и тщетно пытаясь разорвать эту связь.
* * *
Поездка в Анапу начала тревожить меня не на шутку. Мне не хотелось быть с Таней, дарить ей тепло, спать с ней. Можно было полностью отбросить все элементы отношений, оставшись стандартными друзьями, но тут крылась другая опасность. Таня была храбра и сексуальна, она легко могла бы найти в Анапе другого любовника. Перенести такое было бы слишком тяжело. Сейчас Таня всего лишь добивалась другого парня где-то на другом конце Москвы, и это уже причиняло мне боль. В поездке же я рисковал увидеть её успех непосредственно перед собой.
Оставалась возможность проглотить обиду и в Анапе играть роль парня Тани, как было в Австрии. Так ли это сложно? Уверен, многие позавидовали бы: лето, море, спорт, красивая девушка рядом. Секс есть, обязательств нет. Как говорил один в меру известный усатый персонаж, «это роскошь, а не проклятие!» И вот тут был скрыт подвох. Снова стать с Таней парой, пусть даже на время, значило в какой-то мере открыть свои чувства. Отношения длиной в десять дней, пусть даже липовые, не могут обойтись без участия и внимания, и я потерял бы часть драгоценной защиты. Но я больше не верил Тане. Она изменяла раньше, так почему бы ей было не повторить это снова?