– Настя хочет жить одна!
Неожиданное заявление.
– Ого, какая она у тебя независимая. Можно, конечно, всем жить по одному, но это дорого. Может, тогда мы с тобой поселимся вместе? Готов предоставить тебе полный приоритет пользования душем.
Написав это сообщение, я откинулся на спинку стула. Я чувствовал себя странно: только что где-то в мире появилось доказательство моего намерения изменить Наде. До этого были лишь вопросы о поездках, которым при желании можно было бы придумать удовлетворительное объяснение. Отправка последнего сообщения делала моё намерение реальным.
«Вероника печатает…» – появилась надпись. Я вполне готов был прочитать что-то в духе:
– Миша, я хотела бы сразу прояснить: мы едем, чтобы гулять по Парижу. Если у тебя другие представления или цели в данной поездке, значит, мы друг друга не поняли!
Кажется, я надеялся, что она напишет именно это.
– Я подумаю, – ответила Ника.
В этот момент я почувствовал, что моя затея должна увенчаться успехом. Против ожидания это вызвало не азарт, а уныние. Но я тут же встряхнулся: взявшись за дело, идти на попятную было поздно.
– Хорошо. Предлагаю перед поездкой познакомиться лично. Ты не против?
Мы встретились в центре – на Третьяковской. В будний день народу здесь было немного. Солнце то выглядывало из-за туч, то скрывалось снова, а холодный ветер сразу начал заползать под футболку.
Фотографии не обманули. Ника оказалась чуть крупнее, чем я ожидал, но в целом выглядела приятно: прямой нос, высокий лоб, ярко выраженный подбородок. Крашеные рыжие волосы она прикрыла соломенной шляпкой – давненько я такого не встречал. Фиолетовый сарафан в мелкий белый горошек был аккуратно забран на талии тканевым пояском и опускался до колен. Сандалии охватывали стопы и щиколотки тонкими кожаными ремешками.
Мы отправились на прогулку, обсуждая предстоящую поездку. Я сыпал полезными фактами о Париже, описывая в том числе и известные проблемы: в обменниках обманывают с курсом, автомобили на «зебре» не пропускают. Возможно, этим я пытался хоть немного сгладить вину за обман: я ведь не собирался никуда ехать.
– Можем зайти куда-нибудь, кофе попить, – сказал я. Лично мне кофе не хотелось, но я считал, что на любом свидании нужно хотя бы предложить девушке повод потратить мои деньги.
– Можно, конечно, если ты не торопишься.
– Всё время мира – моё! А тебе потом куда?
– Домой поеду. В Крылатское.
Я удивленно посмотрел на Нику. Оказалось, мы живем не только на одной станции метро, а чуть ли не в соседних домах. От меня до неё было меньше пяти минут пешком. Она жила на съёмной квартире вместе с двумя подругами.
Попив кофе с пирожными, мы вместе вернулись в Крылатское и пешком двинулись от метро к нашему общему кварталу. День плавно перетёк в ранний вечер. Солнце окончательно скрылось, и я с удовольствием вдыхал запах прохладного лета.
За четыре года я отвык воспринимать себя абсолютно отдельно от Нади и мыслил уже не категорией «я», а категорией «мы». Сейчас же я намеренно ломал этот порядок. Но это не сопровождалось ни огнём, ни грохотом: всё происходило до странного спокойно. Я будто смотрел фильм, где я абсолютно свободен, а подобные знакомства – рутина.
Мелькнула мысль: ведь мы с Надей ходим от метро по этой же дороге. Что если потом мы с ней встретим тут Нику?
«Не торопи события, – сказал я себе. – У вас с Никой ещё ничего не было».
Через десять минут мы оказались рядом с моим домом.
– Хочешь зайти ко мне, чайку попить? Потом провожу тебя. Тем более, тут это совсем не трудно! – я усмехнулся.
– А до тебя далеко ещё?
Я ткнул пальцем.
– Как удобно! – воскликнула Ника. Я оставил это замечание без комментариев. – А может, лучше ко мне? Там сейчас нет никого. Только у нас не убрано…
Я пожал плечами. Можно подумать, у меня убрано…
– Ну пошли. Тогда по дороге вино купим – моя благодарность за гостеприимство.
Ника жила на первом этаже панельной девятиэтажки. В квартире царил настоящий хаос и разорение. Вешалка в коридоре отсутствовала, и в углу были свалены в кучу зимние куртки – похоже, ещё с весны. С одной стороны их держала табуретка, а с другой – пара высоких сапог. Линолеум на полу выглядел так, как будто мыли его в последний раз пару веков назад, зато регулярно водили по нему лошадей и коров. Помимо прочего, он вылезал из-под плинтусов, а местами был прожжён и как будто истыкан ножом.
Ника скинула сандалии и прямо босиком смело прошагала на кухню.
Дверь в комнату была открыта, и я заглянул внутрь. Здесь царил полумрак: тяжёлые занавески были задернуты, и солнечный свет едва просачивался в узкую щель. Судя по всему, само окно было наглухо закрыто, из-за чего здесь стояла жуткая духота. Кровати у стен были завалены скомканным бельём, тетрадками, бумагой и прочим хламом. У окна расположился компьютерный стол. Насколько я мог видеть в темноте, монитор был наполовину скрыт штабелями из банок колы.
– Ну как, ужаснулся? – крикнула Ника с кухни.
– Видали и похуже.
Я последовал за ней.
На кухне, к счастью, оказалось светло. Причина была проста: на окне в принципе отсутствовали занавески. В раковине сгрудилась грязная посуда. Скатерть выглядела настолько грязной, будто её приволокли с помойки. Когда-то она, наверно, имела жёлтый или салатовый цвет, теперь же стала серой с бурыми пятнами. Это были не крошки, оставленные с завтрака, а настоящая грязь, въедавшаяся годами.
– Можно открыть окно?
Ника махнула рукой: дескать, делай, что хочешь. Воистину, этой квартире сложно было навредить. Как только в кухню начал поступать свежий воздух, я сразу почувствовал себя лучше.
Мы уселись на соседних сторонах стола. При этом мне достался низенький компьютерный стульчик, и теперь я смотрел на Веронику снизу вверх. С этого ракурса её лицо казалось крупнее. Почему-то теперь я обратил внимание, что она перебрала с косметикой: слишком густые тени на глазах, слишком много фиолетовой помады.
– Ну что? За знакомство? – предложил я, разливая вино по умеренно чистым стаканам.
– А я думала, за поездку!
Ах да, поездка… Я совсем забыл.
– Хорошо, давай за неё!
Мы выпили.
Паузу до момента, когда Ника опьянеет, нужно было заполнять разговором. К этому делу я подошёл ответственно: шутил, слушал, кивал, вставлял замечания и новые вопросы. Она всё больше смеялась, да я и сам почувствовал, что слегка расслабился.