Вскоре после скандала в МГУ Таню пригласило на работу одно из оппозиционных интернет-изданий. В то время в Москве и Питере как раз начиналось протестное движение, проходили митинги. В 2013-м Таню задержали при разгоне митинга на Болотной и отпустили после трёх часов, проведённых в автозаке с другими задержанными. Всё это время она, с её обострённым чувством справедливости, пыталась добиться предъявления удостоверений и составления протокола. Полицейские же, вдоволь наслушавшиеся подобных требований, попросту их игнорировали.
* * *
На втором курсе Таня решила попробовать кое-что новенькое и записалась в секцию тайского бокса. Здесь вызов её способностям и смелости стал более осязаемым, чем где-либо ещё.
Таня сразу показала товарищам по секции, что с ней не нужно возиться, сдувая пылинки. Она упрямо набивала кулаки и голени на мешках. Костяшки у неё покраснели, а голени – посинели. Вскоре она стала участвовать и в спаррингах. Тренер на первое время запретил парням бить ей в голову, но было разрешено работать по корпусу и по ногам. Неплохо поставив боковые удары ногами на мешке, Таня била от души, и совсем уклоняться от драки парни уже не могли. На бёдрах у неё стали появляться огромные синяки, фото которых она периодически выкладывала в «контакт».
На втором курсе у неё появился постоянный парень – старшекурсник физфака по имени Андрей. На новогодних каникулах они отправились под Оренбург кататься на сноубордах, а вскоре после возвращения Таня переехала к нему – в отдельную комнату в общежитии ГЗ МГУ.
В июне 2015-го, пока мы с Надей карабкались по горам и выслеживали козлов, Таня с Андреем пробовали на вкус Гоа: пылили по дорогам на мопедах, барахтались в пене, пытаясь встать на сёрф, и пили дешёвый ром в барах.
Нельзя было не отметить контраст между Надей и Таней. Надя всё пропускала через себя, эмоционально вживаясь в каждое событие. Её пугала и заставляла нервничать каждая мелочь. Таня же очертя голову бросалась на такие препятствия, которые обошли бы стороной взрослые мужчины, при этом умудряясь относиться к жизни весело и задорно. Это было как раз то, чего мне так недоставало в Наде. Именно Таня могла бы дать мне дельный совет и помочь разобраться в себе. Не было ничего проще, чем взять и написать ей:
– Привет. Отличные фотки с Гоа. Ты как?
Танина жизнь в то время представлялась мне идеальной, но оказалось, что и у Тани – вот так сюрприз! – были свои проблемы. Интернет-издание, для которого она писала статьи, закрылось. Оставался ещё один маленький информационный ресурс, посвящённый спорту, но сотрудничество с ним не давало ни должной занятости, ни денег.
– И какие планы на будущее? – спросил я.
– Похоже, неосуществимые…
– Расскажешь?
– Не уверена. Мне кажется, ты разобьёшь мои мечты в пух и прах. А они и без того… не в лучшей форме.
– Можем обсудить лично. Обещаю, что в пух и прах разносить не буду. Максимум – просто в пух.
Таня приняла предложение.
* * *
Мы встретились пятничным вечером на Октябрьской. Выходя из метро, я уже опаздывал на пять минут. После подземной прохлады лето сразу тепло охватило меня за плечи. Солнце опускалось к горизонту, и я прищурился. На Крымском валу бурлил людской поток: девочки в лёгких платьях, парни в шортах и кепках, школьники, семьи… Сквозь толпу лавировали ребята на роликах и самокатах. Несмотря на столпотворение, я быстро отыскал глазами Таню. Она стояла на краю тротуара, и в её рыжих волосах полыхал костёр: солнце наполнило их изнутри, и пучки света рвались в разные стороны. Приближаясь, я не мог сдержать улыбку.
Конечно, мне уже было известно, чего ожидать от Таниной внешности. Острые скулы, упрямый подбородок, бледноватые губы и тёмные глаза. Синяя клетчатая рубашка с закатанными рукавами, потёртые джинсы и кеды – Таня выглядела всё так же юно. Увидев меня, она улыбнулась, обнажив ровные белые зубы, и упруго двинулась навстречу. В этот момент я понял, что фотографии были бессильны по-настоящему передать её обаяние. Улыбка выражала неподдельное наслаждение жизнью, а в каждом движении непостижимым образом сквозили смелость и страсть.
Мы обнялись, и это было весьма приятно. Я, в джинсах и поло, рядом с Таней почему-то сразу ощутил себя слишком взрослым, едва ли не старым.
Влившись в поток людей, мы двинулись вниз по улице. Пользуясь возможностью, я разглядывал Таню со всех сторон. Увиденное мне понравилось.
– Я тут пытался вспомнить, сколько мы не виделись.
– Долго!
– Точно! А я-то голову ломал. Тебе, по идее, уже почти восемнадцать. А выглядишь на все шестнадцать.
– Мне двадцать!
– Я не верю, как Станиславский… Сигареты я бы точно тебе не продал.
Парк Горького тоже оказался полон людей, но пространства тут было побольше, так что сталкиваться плечами не приходилось.
– Ну что, давай-ка начнём с тебя! – я грозно уставился на Таню.
– И что мы будем со мной делать?
– Выслушивать! Рассказывай, что придумала.
– Да не то что бы я сама что-то придумала… – начала она после паузы. – На самом деле, всё уже придумали до меня. Идея такая: создать молодёжное протестное движение. Сейчас именно среди молодых больше всего людей понимают реальную ситуацию в стране, потому что получают информацию не из телека… И многие участвуют в митингах, но поодиночке или с парой друзей. Всё могло бы измениться, если создать организацию с ячейкой в каждом вузе, которые будут координировать народ для мероприятий, а также распространять информацию. Начать с некоторых крупных вузов, а потом распространить движение на всю Москву, на всю Россию.
Да уж, язык у неё теперь был подвешен неплохо – журналистская деятельность не прошла зря.
– Звучит весьма амбициозно. А разве у нас нет каких-то подобных организаций?
– Были, – она пожала плечами. – «Идущие», «Оборона». Но их лидеры ушли в крупные партии, и целенаправленно студентами теперь никто не занимается.
– И ты хочешь стать во главе нового движения?
– Я обсуждала это с несколькими друзьями. У меня довольно много читателей…
– Да, я уже ознакомился с твоим творчеством.
– И многие из них настроены более радикально, чем я. Они готовы взять на себя большую часть работы. А я смогу дать всему старт, донести информацию до студентов.
– Но ты не ответила.
– Думаю, да. Надеюсь, у меня получится.
Я помолчал.
– Это интересная идея, но ты ведь понимаешь, чем всё это может закончиться лично для тебя?