Мне пришло в голову, что произошедшее в Анапе могло означать новый путь к развитию не только для меня, но и для Тани. Потеря Вани (мне хотелось думать, что и меня тоже) не должна была пройти даром и могла подтолкнуть Таню на шаг ближе к принятию собственной природы. Я от души желал ей отбросить чужие ценности и жить собственными, тем самым сделав счастливее и саму себя, и близких людей.
Где-то на границе сознания уже зарождалась смутная мысль. Ощущая на периферии её неясные очертания, я всё ещё не мог или не хотел посмотреть на неё прямо. Последние недели выдались эмоционально тяжёлыми, и, похоже, инстинкт оберегал меня от осмысления этой новой идеи. Рано или поздно, однако же, это должно было случиться.
* * *
Гуляя по парку Горького, я присел на скамейку на набережной. Несмотря на рабочее время, народу здесь было прилично. Мимо меня сновали парочки и компании, и я высматривал между ними блеск воды.
И вдруг – одиночка. Худенькая невысокая девочка лет двадцати двух… Загорелая: не иначе, с моря вернулась! Босоножки, джинсовые шортики, белая блузка – избито, да, но от того не менее мило, когда фигура хороша. Короткие – едва касающиеся плеч – чёрные волосы, тонкие губы… Что она тут делает одна – идёт на свидание или со свидания?..
Заметила мой взгляд, но не улыбнулась. Прошла мимо. Ну, вот и всё… Через пару минут я её забуду, и мы никогда больше не увидимся.
Да и какая, чёрт возьми, разница?!..
Я вскочил и за пару шагов нагнал её.
– Привет! Хотел только сказать, что тебе правда идут короткие волосы! Как девушка с татуировкой дракона, только без татуировки…
Она прыснула:
– Гениально!
– Ну так я готовился… Секунд восемь, не меньше. Меня зовут Миша.
– Катя.
Она продолжала спокойно идти – с той же скоростью, что и раньше. Но теперь уже с улыбкой. Глаза оказались зелёными – редкая штука.
Но только дальше меня ожидала куда более редкая штука: Катя гуляла одна! То есть именно таким было её первоначальное намерение.
– И как… парни не сильно достают?
– Ну, как сказать… не особо. Ты всего лишь третий с половиной пока.
– С половиной?
Она серьёзно кивнула. Мы продолжили путь вдвоём. По набережной, за изгибом реки, до Киевской, в мак за бутерами… потом по Новому Арбату – до бульварного кольца.
Солнце вначале смягчилось, перестало припекать макушку, потом опустилось к горизонту, заглядывая в лицо рыжим глазом. Мы морщились и отворачивались, и оно наконец спряталось за верхушками домов, оставив нас в розоватой закатной взвеси.
Катя училась на врача в «Первом Меде». И на море и впрямь была – на Кипре. Хотелось – вот так неожиданность! – развеяться после расставания с парнем, которое, как я понял, случилось где-то в начале последней сессии и превратило её если не в кошмар, то в испытание, повторять которое не хотелось.
– Развеялась?
Она неопределённо пожала плечами.
В девять вечера мы обнаружили себя на скамейке на Цветном. Мои стопы ныли. Катя вовсе скинула босоножки и скрестила ноги.
– Какие планы? – спросил я.
– Ты уже всё? Устал?
– Гулять – да.
– Ну а… в целом.
Я смотрел на неё. Да, в последней фразе не было ничего особенного, не было намёка – если анализировать слова. Намёк был в другом. Во взгляде, в улыбке краем губ, в изгибе тела чуть ко мне. Мы устали, вспотели, и её запах… ну не сказать, что манил, а так… интересовал. И какой она понравится мне больше: разгорячённой или прохладной, после душа?
Со мной вдруг произошло нечто странное.
Катя была симпатичной, мне было с ней интересно – факт. Но вот то, что я должен хотеть секса с ней, как и с любой милой девушкой… факт ли? И стремясь к сексу всегда и везде, доказываю ли я, что свободен и на полную катушку использую свою свободу… или ограничиваю её? А вдруг свобода – жить так, как я сам решил, а не так, как навязали мифические наблюдатели или моё собственное эго?
Все эти мысли возникли в моей голове за долю секунды. Вероятно, они зрели давно, ещё с лимана, но Катя каким-то образом подтолкнула их. Я смотрел на неё и с удивлением осознавал, что могу принять любое решение.
Какое принял – не скажу. Добавлю лишь, что мы с Катей продолжили общаться и стали в конце концов друзьями. Временами мы звонили друг другу, чтобы рассказать о трудностях и неудачах. Начинались эти истории угрюмо, а заканчивались неизменно смехом и обещанием напиться с горя при встрече.
* * *
Моё расслабленное настроение не улетучилось, а оставалось со мной: и завтра, и послезавтра, и неделю спустя… Я чувствовал себя свободным от потребности бегать за девушками! Для меня это оказалось равносильно всемирной революции.
Как и почему я обрёл эту свободу? Можно было лишь догадываться. Потребность в постоянных знакомствах во многом была связана с моей неуверенностью в себе, помноженной на чрезмерную уверенность в правоте собственных взглядов. Я мечтал развенчать крайность, которой жила Надя: «секс равносилен любви». Но при этом сам стремился к другой крайности, такой очаровательно манящей: «секс никак не связан с чувствами». Последняя ночь в Анапе окончательно доказала, что тут требовалась переоценка…
Встреча с Катей дала толчок, подстегнула мысль, и она оформилась окончательно. Секс перестал быть раздутой ценностью, собственные взгляды на которую я готов был защищать с пеной у рта. Он превратился в обычное дело, которым можно заниматься по обоюдному желанию, а можно и не заниматься.
Так же адекватно могли относиться к сексу и девушки. К слову, позже мне приходило в голову, что Катя в тот вечер могла быть отнюдь не спокойна, а переполнена мыслями о своём бывшем возлюбленном и болезненным желанием отомстить ему или доказать себе, что она желанна… Да-да-да, всё возможно, но для меня она – её образ – стал символом спокойствия и даже… зрелости, что ли.
Некоторое время я боялся, что моя одержимость вернётся, хотя внутри уже поселилось непривычное спокойствие. Неделя сменяла другую, и я был свободен. Перемена настроения и отношения к жизни была разительна: я будто наконец превратился из мальчишки в мужчину. И вот теперь, когда я перевёл дух после Анапы, восстановил самооценку и самочувствие, мой разум, похоже, перестал беречь себя от нового знания, так долго маячившего где-то на периферии.
* * *