Борьба или бегство. Часть 2, глава 2

Я немного волновался перед спаррингом с Пашей, но тут проблем не возникло. Мне не составляло труда держать его на расстоянии джебами^[1]Джеб — один из основных видов ударов в боксе. Осуществляется передней рукой, по прямой траектории., которые иногда достигали цели. Через три-четыре минуты мы поменялись: Паша отошёл отдохнуть и вытереть кровь с лица, а на его место встала Таня. Спарринг с ней представлялся мне шуткой, и я намеревался просто отдохнуть. Этим мечтам не суждено было осуществиться. Для начала я едва не пропустил хлёсткий кросс^[2]Кросс — разновидность прямого удара. Наносится в момент атаки противника, бьющая рука проходит над рукой противника. в челюсть, и мне пришлось начать двигаться, активно защищаясь. Агрессивно наступая, Таня сумела пару раз попасть мне по корпусу. Она грамотно использовала вес, и удары получались неожиданно ощутимыми. Молотила она меня без передышки, и я едва успевал защищаться. Секунд через двадцать боковой удар мазнул мне по скуле, и я понял, что придётся атаковать – иначе я так и буду пропускать.

Первый же мой лёгкий джеб достиг цели – в горячке боя Таня совсем забыла про защиту. Она отступила на шаг. Лёгкий азарт на её лице сменился злостью. Она вновь бросилась на меня, удвоив напор, но вновь пропустила джеб – я легонько ткнул её левой рукой в подбородок. Я думал, что Тане понадобится время, чтобы прийти в себя, и расслабился, но в меня тут же полетел левый хук^[3]Хук — боковой удар. Наносится согнутой в локте рукой на средней и ближней дистанциях., а за ним – правый. Левый пришёлся в перчатку, от правого я успел уйти вниз. Мне снова пришлось ударить Таню – кросс прошёл ей в корпус. Вот теперь она отступила – нужно было восстановить дыхание.

Подобрать ключик к стилю Тани оказалось нетрудно – дела с защитой у неё обстояли хуже, чем с нападением. Но это не отменяло того факта, что Таня сражалась как настоящий боец – без страха и жалости к себе. Она занималась совсем недолго и уже показывала отличный результат – причём мы бились по правилам бокса, и она не могла использовать богатый арсенал ударов ногами, коленями и локтями. С таким началом её могли ждать большие успехи в будущем.

Через две минуты я сказал: «Меняемся!», и на моё место встал Паша. Он сразу начал в шутку отступать – чуть ли не бегом. Я засмеялся.

Мы возвратились домой минут через двадцать. Паша пошёл умываться, а мы с Таней зашли к себе и бросили перчатки и капы на полку в коридоре. В коридоре было темно и жарко. Мрак разгонял только тусклый свет маленькой лампы, горевшей над креслом в гостиной. Таня сняла кофту, и на меня пахнуло острым запахом женского пота.

– Хочу открыть тебе один секрет, – тихо сказал я, склонившись к её уху.

– Попробуй.

– Ты нереальная.

Я поцеловал её со всей страстью, на которую был способен, но она ответила ещё жарче.

Когда в комнате у ребят мы отмечали первый успешный день катания, я пригласил всех присутствующих в Анапу на кайтинг. Лёха заинтересовался и в свою очередь рассказал нам про город-призрак Ткуарчал в Абхазии. Раньше в нём жили пять тысяч человек, а сейчас осталось лишь несколько сотен – почти весь город был заброшен. Мы могли после Анапы доехать по побережью до Абхазии и Ткуарчала. Я загорелся этой идеей и подначивал Таню.

* * *

Этой ночью я спал так же мало, как и предыдущей. Несколько часов я просто лежал, изучая смутные очертания предметов. Занавески колыхались от ветерка из приоткрытого окна, и тени плясали на стенах и потолке. Лишь к утру мне удалось провалиться в сон, а проснулся я снова до будильника – уже 23-летним.

Впервые за последние четыре года в день рождения мне не суждено было даже увидеть Надю. Я прислушивался к собственным чувствам по этому поводу, но, как ни странно, не находил в них ничего особенного. Определённо, я всё так же любил её, но сейчас она была далеко – во всех смыслах. Где-то там, в Москве, она по-прежнему была прекрасна, но здесь и сейчас рядом со мной, смешно насупившись, обнимала подушку спящая Таня. И именно она была нужна мне. Какие делать из этого выводы, я не знал, и вместо этого пошёл делать кашу.

Погода серьёзно изменилась со вчерашнего дня. Вдоль самой земли белёсой дымкой стелились облака. С высотой они темнели, обволакивая горы и оседая вокруг пиков тяжёлой рыхлой массой. Сегодня нам предстояло заглянуть в её внутренности.

Когда каша была готова, из спальни показалась Таня, волоча в руках пакетик.

– С днём рождения…

Она заспанно обняла меня за шею.

– Спасибо, – я поцеловал её в тёплую щёку. – Ты сонная.

– Потому что я спала.

В пакетике оказался набор банальщины: бутылка и конфеты. Впрочем, и то и другое должно было нам пригодиться.

Мы зашли к парням, чтобы обсудить погоду. Ребята вручили мне бутылку «Ягермайстера» и пожелали всяких приятностей.

– Вы видели эти… тучи? – мрачно спросил Лёха, как обычно, приправив фразу матерным словцом.

– Может, часам к десяти разойдутся? – предположил я.

Надежды остались лишь надеждами. Приехав на гондольную станцию, мы уставились на большой информационный щит с картой. Большая часть трасс наверху была закрыта из-за метели. Сноупарк тоже не работал. Лыжники рядом с нами вглядывались в сплошную серую пелену наверху и раздумывали, не устроить ли по такому поводу день отдыха. Мы же в этом плане оказались единодушны: погрузились в кабинку и поехали на самый верх.

* * *

Дикий ветер свистел в щели между дверей кабины. Уже после первой трети подъёма мы не видели ничего, кроме снежных хлопьев, которые тысячами швыряло на прозрачные стенки. Чем выше мы поднимались, тем сильнее шатало: мы оказались в эпицентре снежной бури. Таня придвинулась поближе, и я обнял её за плечо.

Из-за нулевой видимости мы не знали, сколько осталось до вершины, и я подготовился заранее: надел маску, защитные очки и шлем, сверху натянул капюшон и застегнул куртку до верха. Теперь я плохо слышал, что происходит снаружи, зато отлично слышал своё дыхание – как в акваланге. А может, в скафандре – не знаю, не пробовал. Это рождало необычное ощущение отстранённости: будто всё, что происходило снаружи, больше ко мне не относилось.

Верхняя станция канатной дороги вынырнула из метели прямо перед нами – до неё оставалось всего несколько метров. Выбравшись наружу, мы едва не попадали с ног от ветра. Вокруг бушевал настоящий снежный шторм, и мы старались держаться рядом, чтобы не потеряться. Я с трудом различал неясные тени людей вокруг. Чтобы отыскать флажки, обозначавшие начало трассы, нам пришлось едва ли не ткнуться в них носом. Общаться приходилось только жестами. Я махнул рукой в сторону склона: нужно было скорее спускаться.